Хороший вечер, ленивый такой, теплого медового оттенка. Не хочется думать, что квартира родительская, родители за стенкой, а рыжее недоразумение, сидящее рядом, скоро придется выгонять.
- Научи меня ждать, Птица?
- В смысле? – ему бы сейчас травинку в зубы, такую, чуть-чуть пожухлую, для завершения картины – весь такой ленивый, расслабленный, теплый.
- Ну, чтобы не хотелось порвать вон тех, - в сторону стенки, - на много маленьких родительчиков. И твоих до кучи. А потом жить вместе, у тебя квартира на тебя записана?
- На меня.
- Ну и вот… Жить вместе, ты работу найдешь, я выучусь, и будет нам счастье… Хочется, понимаешь, Птица?
- Все у нас с тобой будет, глупый, - вынимает изо рта воображаемую травинку, прижимает к себе крепче, голос такой снисходительный и родной одновременно, - И чай будет, и кровать, и плед, и засыпать каждый вечер рядом… Веришь мне? И рисовать я тебя научусь.
- Верю… А глинтвейн?
- Вот этого нет. Пьянствовать я тебе не позволю. Ночи наши будут, и часами не вылезать из постели… А глинтвейна – нет, даже не проси.
- Ну эх, придется смириться, - улыбка, в сторону, краем губ. – А когда оно все будет, а, Птица?
- Когда-нибудь.
- А точнее?
- Когда нам обоим станет слишком тепло, чтобы быть по отдельности. Подожди до совершеннолетия, в общем.
- Твоего?
- Ну, хотя бы моего.
Замолкает, снова грызет воображаемую травинку. Голову на плечо, вскользь коснуться губами щеки.
А за окном закат, золотисто-медовый, красиво.
Научи меня ждать, Птица…
2.
Холодно, девочка, грустно, девочка, пусто…
Провести ладонью по волосам, осторожно погладить по голове, задевая уши – она жмурится.
- Знаешь, Лю, как иногда хочется, чтобы мы могли жить нормально? Не быть в ответе за каждого встречного, а просто жить, с теми, с кем хочу. Как хочу. Без риска причинить кому-то вред…
Поднимает голову, смотрит в глаза внимательно, обнимает колени.
- Не грусти, Птица, ты чего? Не расстраивайся, тебе же плохо. Это мне можно, у меня все равно пройдет.
Волосы у нее золотыми кажутся, мягкими, и голос тоже мягкий. Успокаивает, как маленького, смешно, она же на два года младше…
- Ну, чего ты? Все нормально будет. Ну хочешь, завтра поедем купаться?
- Куда?! – вот огорошит так огорошит. Где в Москве можно купаться без риска мутировать в трехглазую утку?
- Ну, за город куда-нибудь. Хочешь? Вдвоем, или втроем… Можешь вообще один поехать, если надо, он не обидится, я же его знаю.
Молчание. Такое же золотистое, чуть обеспокоенное, ласковое.
- А знаешь… Поехали. Ты только родителям сама скажи, ладно? Я ведь правда искупаться хотел…
- Ну да. Весна. Лето почти.
- Знаешь, Лю, у меня круглый год весна.
- Заметила. Мне ему позвонить?
- Позвони. А я спать лягу, ага?
- Спи, Птица.
Она выключает свет и пару секунд стоит на пороге, смотрит, улыбается. Потом прикрывает дверь.
3.
Вваливается в квартиру, закрывает дверь, лбом – к плечу.
- Пти-иц… Я так устала, Птиц, можно мне спать, а?
- По-моему, это вопрос не ко мне.
Горячая, какая-то запыленная, обгоревшая. Обхватывает руками и почти повисает.
- Да ну тебя… У тебя кровать как всегда, или вы успели ее сломать и завели новую?
- Кровать не хомячок. Тебе помочь?
Отрицательно мотает головой, по стеночке ползет в комнату.
На улице плюс тридцать, а девочка три дня шаталась по лесам под-Москвы.
Падает на кровать, волевым усилием стаскивает с ног носки. Сесть рядом, привычно уже провести ладонью по волосам, она жмурится… Хорошо, что отец приезжает только вечером.
А она жмется, трется лбом о предплечье, и улыбается на удивление солнечно.
- Птица, а я так скучала… Что тут у вас было, как вы вообще?
- За три дня существенно ничего не изменилось.
Улыбка в ответ. А волосы у нее выгоревшие от солнца.
- Ну тебя. Нет, чтоб сказать, что тоже скучал!.. Эх, все вы одинаковые…
И улыбается так радостно, что верить словам нет никакой необходимости. Замолкает, какое-то время просто лежит, прикрыв глаза, радуется.
- Птица, позвони ему, а? Я правда-правда не буду вам долго мешать, просто вы такие милые вместе…
Зарабатывает беззлобный щелчок в лоб, все еще улыбается.
Встать, найти мобильный на холодильнике в кухне.
- Привет. Тут Лю вернулась. Да, у меня. Приезжай?
Пауза.
Улыбка.
- Конечно, скучал. Я целых восемнадцать часов тебя не видел.
4.
Телефон, маленькие кнопочки. Долгая-долгая мелодия в трубке вместо гудков. Шорох, и голос.
- Привет, ты все-таки едешь?
- Приходится. Я и так долго откладывал. Знал бы ты, как не хочется…
- Знаю. И все-таки ты…
- Прости.
- Перестань.
В голосе задавленные рыдания и осенний холод.
- А Лю?
- Она тоже, ее отпустили.
- Ясно.
- Ты почему у нее не спросил?
- Ты первый позвонил.
- Ясно.
Колючий холодок расставания где-то в бронхах, и ниже – в легких и сердце. Говорить трудно. Не говорить нельзя. Через три дня ждут поезд и историческая родина. Билета три, спасибо солнечной девочке.
- И надолго?
- На неделю.
Семь дней. Оба, мысленно. Больно.
Воздух трескается.
- Давай со мной.
Пауза.
Гудки.
Сжатые до боли руки, лоб – к оконному стеклу.
Значит, нет.
@темы: Я, Рассказ, Отдавая долги, Глюки, глюки, сто четыре штуки...