Дыши со мной еще один день, Я буду считать часы. (с) Amatory
Герцог Ллэй'р не спал четвертую ночь. Чудовищно кружилась голова, тупая боль врезалась в виски. Конечно, можно было сказать, что за несколько часов ничего не изменится, вот только герцог твердо знал - именно изменится, и именно через несколько часов. И от этого было страшно и холодно, и страшно холодно. Как и любой человек, выросший в северных землях, герцог не боялся холода, но... не такого. Ему не страшно было выйти на улицу в самый лютый мороз, но невыносимо - чувствовать, что холод пробрался внутрь и крепко сжал сердце. Глядя на истончившееся лицо возлюбленной, держа в своих руках ее хрупкую руку, Л'аммо не знал, что делать. Он был сейчас даже не герцогом, не могущественным повелителем земель Ллэй'р, он был просто мужчиной, готовым сойти с ума от горя. Комната Ал'риэ пропахла немощью, и он сам пропах ей тоже. Если бы он мог - он отдал бы все, чтобы она жила. Все, что угодно. Но он, кажется, ничего больше не мог и не сможет. Да и зачем, если совсем скоро - она?.. Думая об этом, Л'аммо захлебывался воздухом. А она, когда просыпалась, смотрела на него и улыбалась пересохшими губами. Он отражался в ее глазах и чувствовал себя последним мерзавцем, самым отвратительным существом на свете, потому что она так смотрит на него, так улыбается, так любит, а он - он просто не может. Она говорила, что сыну незачем видеть мать умирающей и просила не дать Р'ри запомнить ее такой. Л'аммо распоряжался никого не пускать и сказать сыну... хоть что-нибудь сказать, а сам возвращался к постели супруги, снова и снова брал ее руку в свои и не мог сказать ей, как она прекрасна даже сейчас. Как она прекрасна всегда. И что вся красота Севера, вся глубина Океана и блеск ледяных равнин - всего лишь один взгляд ее удивительных глаз. Он убирал волосы с ее лица и целовал стремительно холодеющие губы, и только сжимал зубы, когда она просила отдать ее Океану вот просто так, без церемоний и почестей. И сказать Р'риэру, что она любит его. Обязательно сказать.
Четвертую ночь герцог Ллэй'р не спал, четвертую ночь пытался выдрать из цепких пальцев судьбы одну-единственную жизнь. С рассветом судьба победила.
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
читать дальшеОни все такие миииилые) Вообще, очень сложно, наверное, было играть после блестящего первого состава, создать свои, особенные, запоминающиеся образы персонажей. И таки я считаю, что хорошего было гораздо больше, чем плохого. И лажали, когда лажали (ну, забывали там слова, или снять хаори)) тоже очень мило.)
О том, что особенно понравилось: - Лайрэ офигенно крут. То есть, я, конечно, ожидала, что он будет хорош, но чтобы настолько!.. Во втором акте вообще порвал всех, как тот Тузик. И его Хиджиката, имхо, получился другим, жестче, что ли, но ничуть не хуже, и совершенно самостоятельным. Это очень круто, ящитаю. - Тэцу очень сильно и приятно порадовал. С голосом, конечно, не все слава богу, но играл просто офигительно, по части игры практически не знаю, к чему придраться. - Опять же во втором акте (имхо, он вообще получился сильнее), в "Диалоге с Тэцу" была безумно эмоциональная сцена с умирающим шинсеновцем на заднем плане. Не отследила, кто был этот шинсеновец, но он по-любому большой молодец. Просто вот одна из самых эмоциональных сцен была, имхо. - "В госпитале" было прекрасно, такое чудное взаимодействие Сайто и Окиты *.* - Очень понравился Кано. В этом исполнении я со скрипом, но все же могу его понять, как человека, а это показательно, да. И очень цельный образ получился.
На самом деле, что сказать есть гораздо больше, но это то, что сразу вспомнилось. Вот.
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
И вот что же это за подлость-то - только ты начинаешь думать, что восстановился, отлежался, отдохнул и можешь начать делать что-то социальноодобряемое, как Дорогое Мироздание шандарахает тебя чем-нибудь так, что еще пол-года приходить в себя. Это что, это, типа, "Лежи, не рыпайся", или что? Что за фигня, а? Дорогое Мироздание, я тебя спрашиваю!
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
На смену желанию сорваться и всех убить уладить все самому пришло какое-то тоскливое бессилие и грусть. Тяжелая, неиссякаемая. И я даже не знаю, что хуже, и для кого. Как же это все печально...
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Суть флешмоба: вы мне - пейринг, желательно, мне знакомый, конечно, а я вам - мысли на тему этого пейринга, личное отношение и все такое прочее. Птичка уехал.(((((
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Под катом - доктор, так что на ваш страх и риск.Он приходит сюда все реже и реже, чаще всего усталый и исключительно за тем, чтобы доктор его подлатал и он смог снова уйти. Снова уйти туда, где о нем никогда не позаботятся не то что лучше - хотя бы так же. Доктор почти матерится сквозь сжатые зубы и думает, что все это чертовски не вовремя. Что он только начал восстанавливаться, а теперь все это может пойти прахом. Что скоро он вернется сюда, снова будет проводить здесь дни и вечера, вот только легче от этого никому не станет. И доктор снова будет его лечить, пытаясь удержать хотя бы то, чего уже удалось достичь, и чувствуя, как что-то неуловимо утекает, как песок сквозь пальцы. Ловить невосстановимое время. Смотреть, как он снова бледнеет, и как все реже улыбается, и все более и более растерянно. Доктор понимает сейчас, глядя в потускневшие, почти серые теперь глаза, что он продал бы душу за жизнь и счастье этого мальчика. Вот только никому эта чертова душа не нужна.