суббота, 18 июня 2011
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Кажется, тело решило, что я живу неправильно, и теперь меня воспитывает. Болят руки, ноги, шея, временами голова. Жуткий насморк, но это всегда было, да. Болит горло, с какого-то перепугу дрожат конечности, хожу в основном по инерции. Что за фигня, а?
пятница, 17 июня 2011
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Что друг друга нет родней на белом свете. (с)
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Когда на сердце большой серой кошкой свернулась тоска, а единственное теплое под рукой - кружка с кипятком и плавающей накипью, я часто говорю с Небом. В конце концов, если оно никогда мне не отвечало, это не значит, что рано или поздно, когда-нибудь, оно не ответит.
Знаешь, это безумный мир. Иногда мне кажется, что и Бог, который творил его, был Безумным, и это его Безумие, как по наследству, перешло его творениям. Иногда я думаю, что если бы меня творил этот Безумный Бог, я был бы тоже заражен этой темно-зеленой дрянью, и вздрагиваю.
Небо, эти странные создания повторяют за своим Богом одну чудовищную ошибку - они считают, что не может быть так, чтобы все было хорошо. В этом мире слишком много боли, принуждения, тянущего привкуса под ребрами. Здесь обитают не отвеченные звонки, сожженные письма, пятна от крови и слез на одежде. Здешние обитатели заболевают если не с рождения, то с самого детства, когда им говорят, что они не могут быть абсолютно счастливы. Что они не могут делать то, что им хочется и не делать того, что им отвратительно.
Мне иногда хочется кричать им, Небо: одумайтесь, глупые, больные люди, отчего же вы думаете, что боль, что слезы, что исколотые невидимыми иглами души - это нормально?! Это Безумие. Оно ломает их души, меняет до неузнаваемости, шепчет им, что "хорошо" никогда не будет, что "без боли" не бывает, что всегда будет что-то тяжелое и давящее, что-то агрессивное и темное, что-то, что будет хотеть сломать их. А они, глупые, верят. Они, бедные, просто не знают, что можно по-другому. Но иногда я не понимаю, Небо, как можно думать, что боль - это нормально?
А он растет и пухнет, разбухает изнутри, этот Безумный мир, и я боюсь думать, что будет, когда он наконец лопнет и гной потечет наружу.
Знаешь, это безумный мир. Иногда мне кажется, что и Бог, который творил его, был Безумным, и это его Безумие, как по наследству, перешло его творениям. Иногда я думаю, что если бы меня творил этот Безумный Бог, я был бы тоже заражен этой темно-зеленой дрянью, и вздрагиваю.
Небо, эти странные создания повторяют за своим Богом одну чудовищную ошибку - они считают, что не может быть так, чтобы все было хорошо. В этом мире слишком много боли, принуждения, тянущего привкуса под ребрами. Здесь обитают не отвеченные звонки, сожженные письма, пятна от крови и слез на одежде. Здешние обитатели заболевают если не с рождения, то с самого детства, когда им говорят, что они не могут быть абсолютно счастливы. Что они не могут делать то, что им хочется и не делать того, что им отвратительно.
Мне иногда хочется кричать им, Небо: одумайтесь, глупые, больные люди, отчего же вы думаете, что боль, что слезы, что исколотые невидимыми иглами души - это нормально?! Это Безумие. Оно ломает их души, меняет до неузнаваемости, шепчет им, что "хорошо" никогда не будет, что "без боли" не бывает, что всегда будет что-то тяжелое и давящее, что-то агрессивное и темное, что-то, что будет хотеть сломать их. А они, глупые, верят. Они, бедные, просто не знают, что можно по-другому. Но иногда я не понимаю, Небо, как можно думать, что боль - это нормально?
А он растет и пухнет, разбухает изнутри, этот Безумный мир, и я боюсь думать, что будет, когда он наконец лопнет и гной потечет наружу.
четверг, 16 июня 2011
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
А никто не кинет вотпрямщас песенок на послушать?..
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Какой он у нас все-таки замечательный. Ни на что бы не променяла. Самый лучший.
среда, 15 июня 2011
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Перестала понимать свое тело абсолютно, так обидно. Вот например сейчас его шатает, слегка кружится голова и слабость чудовищная. Еще глаза болят, но с ними как раз понятно. А остальное что? Есть - ела. Спать - спала, организм нифига не выспался, но, блин, сколько ж ему нужно спать, чтобы выспаться?!
Пичалька, в общем.
Пичалька, в общем.
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Хм. Наверное, пора есть? Или не пора? Организм совершенно перестал чувствовать, когда ему надо есть. Пичалька.
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Кому-то это может показаться странным, но в больнице есть столовая. Правда, более презентабельная, чем ее государственные коллеги. Обедать в столовой - как и обедать вообще - не обязательно, но он спускается сюда, когда позволяет время. Спускается, берет еду - всегда одну и ту же, садится всегда за один и тот же столик. Это помогает немного привести в порядок мысли и чувства, вроде как ритуал.
- Капитан?..
Можно, конечно, подумать, что обращаются к кому-то другом, но вопрос прозвучал прямо над ухом и он оборачивается. Уголок губ дергается в слабом подобии улыбки.
- Здравствуйте, лейтенант.
Улыбающийся мужчина в форме показывает на погоны.
- Майор! Разрешите присоединиться?
Он пожимает плечами и утыкается взглядом, пытаясь унять внезапно усилившуюся дрожь пальцев.
- А вы, вижу, работаете по призванию?
Кивает.
- Это хорошо. Вы хороший врач.
Лицо доктора нервно дергается, он пожимает плечами. Дальше едят в молчании. Стук столовых приборов, голоса окружающих людей, а тишина сгущается, как перед бомбежкой.
- Неважно выглядите.
Вздох. Доктор поднимает взгляд и смотрит в карие глаза собеседника.
- Опять за свое, Кей? Я все еще врач, как вы верно заметили, и лезть ко мне внутрь без перчаток не стоит.
Помрачневший майор опустошает тарелку, поднимается с места, четко, по-военному, делает пару шагов... неуклюже оборачивается, замирает на пару секунд, потом качает головой и уходит.
Доктор сидит над тарелкой еще полчаса - кусок в горло не лезет. Пламенный получился привет из прошлого.
- Капитан?..
Можно, конечно, подумать, что обращаются к кому-то другом, но вопрос прозвучал прямо над ухом и он оборачивается. Уголок губ дергается в слабом подобии улыбки.
- Здравствуйте, лейтенант.
Улыбающийся мужчина в форме показывает на погоны.
- Майор! Разрешите присоединиться?
Он пожимает плечами и утыкается взглядом, пытаясь унять внезапно усилившуюся дрожь пальцев.
- А вы, вижу, работаете по призванию?
Кивает.
- Это хорошо. Вы хороший врач.
Лицо доктора нервно дергается, он пожимает плечами. Дальше едят в молчании. Стук столовых приборов, голоса окружающих людей, а тишина сгущается, как перед бомбежкой.
- Неважно выглядите.
Вздох. Доктор поднимает взгляд и смотрит в карие глаза собеседника.
- Опять за свое, Кей? Я все еще врач, как вы верно заметили, и лезть ко мне внутрь без перчаток не стоит.
Помрачневший майор опустошает тарелку, поднимается с места, четко, по-военному, делает пару шагов... неуклюже оборачивается, замирает на пару секунд, потом качает головой и уходит.
Доктор сидит над тарелкой еще полчаса - кусок в горло не лезет. Пламенный получился привет из прошлого.
вторник, 14 июня 2011
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Ладно. Надо спать. Хотя бы выспаться, хотя это вряд ли. Хотя бы заснуть, что вероятнее.
Зато Гли скачалось. Завтра будем еще смотреть, наверное.
Что-то я на людей кидаюсь. *нервный смешок* Не к добру, наверное?
Зато Гли скачалось. Завтра будем еще смотреть, наверное.
Что-то я на людей кидаюсь. *нервный смешок* Не к добру, наверное?
23:20
Доступ к записи ограничен
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Испытываю аццкую потребность петь, играя. Какая жалость, что бог слухом обидел, однако...
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Ты знаешь, мне был дан шанс. Нет, просто чуть-чуть везенья. И норны остановились, мою разрезая нить, когда в суматохе дней ты замер в одном мгновеньи - и, мучая свой мобильный, решил вдруг мне позвонить:
- Привет, с Рождеством!
- Привет... А я вот тут простудился...
- По Цельсию сколько?
- Сорок...
- Лежи, я иду к тебе!
И, вызов закончив, ты летишь ко мне рыжей птицей - некрупной, но очень сильной. Со шрамами на спине.
Придёшь и заваришь чай. Такой, как и надо, с мёдом, чтоб сбить мне температуру и, может, помочь уснуть. И будешь читать стихи, и даже приляжешь рядом, а я, к тебе прижимаясь, шептать буду что-нибудь... Какой-нибудь бред про снег, про грустный и странный праздник, который - ах, как нелепо! - ты будешь встречать со мной... А ты улыбнёшься мне - и норны две нити разных сплетут в одно слово "либе" под шёпот: "Ты - мой, я - твой..."
Так было - и так же будет, и снова, сплетая нитки, ты будешь шептать про зиму, я буду читать стихи... А норны, богини Судеб, признают свою ошибку. Они, безусловно, жёстки, но слепы, а не глухи. (с)
- Привет, с Рождеством!
- Привет... А я вот тут простудился...
- По Цельсию сколько?
- Сорок...
- Лежи, я иду к тебе!
И, вызов закончив, ты летишь ко мне рыжей птицей - некрупной, но очень сильной. Со шрамами на спине.
Придёшь и заваришь чай. Такой, как и надо, с мёдом, чтоб сбить мне температуру и, может, помочь уснуть. И будешь читать стихи, и даже приляжешь рядом, а я, к тебе прижимаясь, шептать буду что-нибудь... Какой-нибудь бред про снег, про грустный и странный праздник, который - ах, как нелепо! - ты будешь встречать со мной... А ты улыбнёшься мне - и норны две нити разных сплетут в одно слово "либе" под шёпот: "Ты - мой, я - твой..."
Так было - и так же будет, и снова, сплетая нитки, ты будешь шептать про зиму, я буду читать стихи... А норны, богини Судеб, признают свою ошибку. Они, безусловно, жёстки, но слепы, а не глухи. (с)
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Добро пожаловать, РысьЯ! Очень рада видеть вас у себя. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. А тараканчиков не бойтесь, они смирные)
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Вроде же вторник, так почему такое ощущение, что пятница? Это все дождь, я знаю.
Как будто стемнеет, и внезапно позвонят в дверь, и я открою... Эх, чертов дождь.
понедельник, 13 июня 2011
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
А бличепост этот внезапно будет... про Орихиме. Вот так. И про восприятие ее мной.
Не назвала бы ее моим любимым персонажем (Гиин! *.* Урахаара! *.* и так далее), даже любимым женским вряд ли - в Бличике такое количество прекрасных женщин. Но. Ненависти к Орихиме я тоже не испытываю, более того - я ее, как мне кажется, во многом понимаю, сочувствую и даже симпатизирую.
В связи с тем мне непонятны люди, которые испытывают к ней ненависть!!1адынадын. По-моему, она - пятнадцатилетняя девочка, на которую вот так внезапно свалилось куча всякого. Очень добрая и отзывчивая девочка, которая совершенно не хочет сражаться, не хочет причинять боль живому существу, а если приходится, то это дается ей очень тяжело (в отличие, кстати, от большинства персонажей Бличика). Она нифига не воин, она симпатичная девочка-школьница.
И мне искренне непонятно, что некоторых людей, оказывается, раздражает то, что Орихиме склонна отрицать реальность. Мне всегда казалось, что, какбэ, в этом "Отрицании" и есть ее сила. Когда она безумно сильно не верит в происходящее, оно вот так хопа! и меняется на то, в которое она верит. И отсюда, по-моему, совершенно понятно, почему она со своей пыщ-пыщ-уникальной силой не заотрицала Айзена и не спасла всех - потому что верила. Потому что добрая, и ей вообще сложно не поверить в то, что кто-то вот существует. Отсюда, кстати, и ее слабость в атаке, и сила в целительстве.
Вооот.
Как-то так.
Не назвала бы ее моим любимым персонажем (Гиин! *.* Урахаара! *.* и так далее), даже любимым женским вряд ли - в Бличике такое количество прекрасных женщин. Но. Ненависти к Орихиме я тоже не испытываю, более того - я ее, как мне кажется, во многом понимаю, сочувствую и даже симпатизирую.
В связи с тем мне непонятны люди, которые испытывают к ней ненависть!!1адынадын. По-моему, она - пятнадцатилетняя девочка, на которую вот так внезапно свалилось куча всякого. Очень добрая и отзывчивая девочка, которая совершенно не хочет сражаться, не хочет причинять боль живому существу, а если приходится, то это дается ей очень тяжело (в отличие, кстати, от большинства персонажей Бличика). Она нифига не воин, она симпатичная девочка-школьница.
И мне искренне непонятно, что некоторых людей, оказывается, раздражает то, что Орихиме склонна отрицать реальность. Мне всегда казалось, что, какбэ, в этом "Отрицании" и есть ее сила. Когда она безумно сильно не верит в происходящее, оно вот так хопа! и меняется на то, в которое она верит. И отсюда, по-моему, совершенно понятно, почему она со своей пыщ-пыщ-уникальной силой не заотрицала Айзена и не спасла всех - потому что верила. Потому что добрая, и ей вообще сложно не поверить в то, что кто-то вот существует. Отсюда, кстати, и ее слабость в атаке, и сила в целительстве.
Вооот.
Как-то так.
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Не знаю уж, жизнеутверждающее или нет, но.
Я смотрю в это белесое и ставшее неожиданно таким враждебным небо, и я хочу сказать тебе - не бойся. Не бойся ничего и всегда знай, что я не брошу тебя. Когда ты протягиваешь руку за помощью, знай, твоя рука никогда не встретит пустоту, не обожжется о холодный, почти зимний воздух. Я всегда держу тебя за руку, я никогда не дам тебе упасть.
Не важно, кто или что пытается сделать нам больно, уколоть сердце и обжечь душу. Улыбайся и помни - я держу тебя за руку. Кем бы ни были наши противники - им ничего не светит, ведь мы с тобой вместе. Ведь я не брошу тебя и никому не позволю тебя ударить. Когда тебе будет холодно и страшно, когда будут опускаться руки - закрой глаза и почувствуй тепло моей ладони.
И когда-нибудь, я обещаю тебе - это они все в бессилии опустят руки, отвернуться, кусая губы, и уйдут. А мы с тобой будем улыбаться, подставляя лицо ветру, и ты сожмешь мою руку в ответ.
Поверь мне, все так и будет.
Я смотрю в это белесое и ставшее неожиданно таким враждебным небо, и я хочу сказать тебе - не бойся. Не бойся ничего и всегда знай, что я не брошу тебя. Когда ты протягиваешь руку за помощью, знай, твоя рука никогда не встретит пустоту, не обожжется о холодный, почти зимний воздух. Я всегда держу тебя за руку, я никогда не дам тебе упасть.
Не важно, кто или что пытается сделать нам больно, уколоть сердце и обжечь душу. Улыбайся и помни - я держу тебя за руку. Кем бы ни были наши противники - им ничего не светит, ведь мы с тобой вместе. Ведь я не брошу тебя и никому не позволю тебя ударить. Когда тебе будет холодно и страшно, когда будут опускаться руки - закрой глаза и почувствуй тепло моей ладони.
И когда-нибудь, я обещаю тебе - это они все в бессилии опустят руки, отвернуться, кусая губы, и уйдут. А мы с тобой будем улыбаться, подставляя лицо ветру, и ты сожмешь мою руку в ответ.
Поверь мне, все так и будет.
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори

А потом здесь еще будет длинный бличепост, бойтесь.
среда, 08 июня 2011
Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Какой же божественный голос, боже мой, какие офигительные интонации... ><