Не ждали? :)

[Мен]

И это опять я! Чувствую, меня прорвало.
На этот раз хочу вывесить одну свою вещь. Вывешивать буду в комментах, а пока сделаю предупреждение.
ВНИМАНИЕ! Стандартно - там яой. Вдобавок - верующим людям читать строго противопоказано. Не бить. Если только тапками.

@настроение: "За пять минут существенно ниче не изменилось" (с)

@темы: фанфикшен, Рассказ

Comments

[Мен]

Итак, пока без названия. И настоятельно рекомендую прочитать предупреждение (см. выше).

Джун упал на колени, ударил кулаками в мозаичный пол. Из глаз текли слезы – медленные, жгучие, отливающие медным. Он скорчился на полу клубком, продолжая колотить руками по полу. Изо рта текла кровь, пятная мозаику. Сил хватало лишь на одну мысль. Только на одну.
«Господи… Господи… Господи…»
Он повторял это без конца, захлебываюсь кровью.
- Господи… Боже… Боже мой… Помоги…
Едва это, последнее слово сорвалось с его губ, боль стала стихать. Он остался лежать на полу, через силу перевернувшись на спину, тяжело дыша. На окровавленных губах растянулась улыбка. Он протянул руку вверх – туда, где на потолке разноцветными красками было нарисовано распятие.
- Господи… Господи… Люблю…
Последнее слово взорвалось болью в сердце, но ему было все равно.
Он нужен Ему. Нужен, несмотря на кощунственное, противоестественное чувство. Нужен – иначе зачем было ему помогать?
А большего он не просил.
Поднявшись сперва на колени, а потом на ноги, он взял тряпку и стал смывать кровь. Не годится, чтобы Его храм был запятнан кровью… тем более, такой кровью.
Отмыв пол дочиста, Джун сел, прислонившись к стене и заговорил. Он часто говорил здесь – с Ним. Нет, конечно, Он ему не отвечал, но Джун знал, что Он его слышит.
- Знаешь… - голос был хриплым от недавнего приступа, - Иногда я мечтаю, что ты спустишься с небес – ради меня. Чушь, конечно. Максимум, чего я дождусь от тебя – это презрения. Но я ведь имею право мечтать? Ты даровал людям свободу воли… Я выбрал – любить Тебя. Иного мне не надо…
Джун вздохнул, по-привычке потянулся за сигаретами, но вовремя себя оборвал.
- Иногда я гадаю – зачем я тебе? Не только же из милосердия… из милосердия меня надо было убить… Но я зачем-то тебе нужен. Зачем?
Он застыл, глядя в потолок.
- Не ответишь. Я так жалею, Господи, что не родился тогда, когда ты был человеком… Ой, как-то кощунственно звучит… Ты и сейчас Человек. А! – Джун махнул рукой, - Все равно, в этом такие умы пытались разобраться – не чета мне. А я все равно…
Он опять потянулся за сигаретами и опять оборвал себя.
- А я все равно люблю Тебя, - закончил он.
Он замолчал, глядя на крест. Рука опять дернулась за сигаретой, он привычно одернул себя.
- Ой, да кури на здоровье! – раздался откуда-то справа насмешливый тенор.
Джун подпрыгнул, обернувшись.
“Он… Он…» - бешено стучало в голове.
Джун тут же себя выругал. Мечтать, конечно, не вредно, но надо бы и трезво мыслить.
Справа, прислонившись к стене, стоял парень, чуть старше Джуна. Длинные русые волосы, насмешливые синие глаза, резкие, порывистые черты лица… Старые джинсы и безрукавка.
Джун не услышал, как он вошел. И давно он здесь?
Парень смотрел на крест на потолке. Наконец он проговорил:
- Как думаешь, какого Он пола?
Джун смутился. Ему никогда не приходил в голову этот вопрос. Он просто любил Его, вот и все. Все.
Джун поднялся с пола.
- Что надо? – немного грубо спросил он.
- Ничего, - парень пожал плечами, - Так, зашел. Давно в церкви не был.
Он огляделся.
- И чего из Него культ делают… Вот ты, парень, - он обернулся к Джуну, - Вот ты любишь его, я слышал. И, судя по всему, давно любишь. Тебе не противно от всего этого? От того, что клясться Ему заставляют детей… А они потом, когда поймут, что не любят, даже и отречься не могут… Как думаешь, приятно ему от этих всех – нелюбящих?
Джун застыл, пораженно глядя в глаза незнакомому парню, как кролик в глаза удава. Сказанные слова настолько совпадали с его собственными мыслями…
- А ты? – спросил он, - Ты… любишь Его?
Парень скептически поджал губы.
- Нет. Не люблю.
И почему-то у Джуна камень свалился с сердца.
Парень развернулся, собираясь уйти. Джун окликнул его.
- Подожди! Тебя как зовут?
Парень постоял минутку, потом не оборачиваясь бросил:
- Илья, - и вышел.

Всю следующую неделю Джун ходил по улицам сломанный. Как кукла. Ему мерещился кругом – то Илья, то дикие, колючие, затравленные взгляды, и нестерпимо больно было от того, что Ему еще хуже. Что Он сам это выбрал.
Только приходя в храм Джун падал на колени и колотил кулаками пол. А потом пытался дотянуться до неба. До креста. До Него. Так было раньше – когда он первый раз понял, что любит Его. До беспамятства.
Он сходил с ума. Он целовал мозаичный пол храма, ронял слезы на стены. И хотел услышать тенор. Неизвестно – то ли чтобы убить его обладателя, то ли, чтобы расцеловать.
Ему жизненно необходимо было увидеть его…
Джун сидел на полу в церкви, и водил по стене кончиками пальцев, безотчетно шепча:
- Господи… Господи…
Желание увидеть Его, прикоснуться к Нему, было невероятным, колючим, жутким…
- Стена тебе, что ли, Господь? – раздался справа насмешливый тенор.
И показалось – так было всегда. Он всегда приходил не вовремя, всегда стоял справа… Все в тех же изношенных джинсах и безрукавке… Джун улыбнулся.
- Я просто люблю Его, ты же знаешь, - будто и не уходил никуда, - И, знаешь, это ты виноват.
- Я?
- Ты. С нашей предыдущей встречи мне так больно за Него…
- Поверь, Ему и своей боли хватает, твоей Ему не нужно, - насмешливо улыбнулся Илья.
- Знаю, - Джун пожал плечами.
Сейчас все было так легко, и если бы Он сошел с небес, Джун бы не удивился.
- А ты кого любишь, Илья? – все еще улыбаясь, спросил он.
Илья пожал плечами.
- А тебе не все равно?
- Нет.
Илья пожал плечами. Джун усмехнулся.
- Джули всегда говорила, что я слишком любопытен. И слишком многого хочу.
- Джули?
- Моя сестра, Джулай, знаешь?
- Ага, - Илья достал из кармана джинсов сигареты, - Будешь?
Джун огляделся. Храм. Его храм.
- Нет, пожалуй.
- Все еще боишься? Боишься Его оскорбить? Это же просто дом… Нет, это просто здание. Которое с Ним ничего не связывает, кроме рисунков на стенах и потолке.
Джун покачал головой.
- Да знаю я. Просто так… проще как-то…
Илья закурил и сполз вниз по стенке.
- Вот и все говорят – проще. Или не говорят, а думают. А куда ведет легкий путь, помнишь?
Джун рассмеялся.
- Шут с тобой, давай сигарету!
Пальцы юноши обхватили сигарету так крепко, что чуть не сломали. Сказывалось напряжение последних дней.
- А ты неважно выглядишь, - заметил Илья.
Джун кивнул, с упоением затягиваясь.
- Как же я скучал! – неизвестно кому сообщил он.
Илья понимающе усмехнулся. Джун улыбнулся краем губ.
«Как я скучал… По этому чокнутому Илье, по сигаретам, по Тебе, Господи… Как скучал…»
К нему будто вдруг, сразу, с одной затяжкой вернулся весь мир. И внезапно выяснилось, что солнце играет на цветной мозаике пола, что за окном кусочек голубого неба и зеленые ветви, что… Что он просто живет. Живет впервые за эту неделю. Он прикрыл глаза.
- Ты как? – тихо, бездумно спросил Илья, и если бы Джун потрудился открыть глаза, увидел бы, как парень всматривается в его лицо.
Джун улыбнулся.
- Знаешь, я как будто незрячий. И безумный. Я чувствую, что стена прохладная, а солнце на моем лице… Щекочет щеки… Как же хорошо… Просто жить…
Илья откинулся на стенку, затянулся и улыбнулся.
- Вот это и есть Храм Божий…
Джун широко усмехнулся.
- Знаешь, у меня есть сестра и брат. Мы все родились летом. Поэтому нас так зовут: Джун, Джулай и Огест. Смешно… Я средний брат, Огест меня младше, а Джули старше. Боже… У меня ведь день рождения скоро… Забыл совсем…
Илья серьезно кивнул.
- Я зайду поздравить. Когда?
- Через пять дней. Надо же… Ты заходи обязательно.
Секунду спустя по мозаичному полу храма простучали шаги и все стихло.
Джун чувствовал, как что-то подкатывает к горлу, и это был не привычный кровавый кашель. Это было что-то звонкое, колючее и холодное. Открыв рот, Джун понял, что это – смех.
Просто безудержный смех.
Отсмеявшись, он тупо смотрел на окурок от сигареты в руке. Потом улыбнулся и почти машинально сунул его в карман рубашки.
Откинулся на стену.
- Все будет хорошо, - с отупевшим от счастья выражением лица произнес он, - Все будет хорошо…

Конец первого куска.
Второй на подходе.

[Fenix Antureas Pantanie]

Вот что называется тоской по Абсолюту. Знакомо, знакомо)) Только предпочитаю так этому не отдаваться. Биос жалко.

[Мен]

FenixAP
Хе, знаешь, я думаю, "Илья" Джуну биос загубить не даст)))
Продолжение выкладывать?

[Fenix Antureas Pantanie]

Если сам хозяин о своём биос не позаботится, никто не сможет за него этого сделать. К тому же, любящие чаще всего заботятся не о биос, а именно об алкфалме, который они любят. Забота о биос ограничивается при этом тем, чтобы он не подох, пардон, и можно было всегда быть рядом с любимым.
ИМХО.
Не знаю, наверное, стоит выкладывать. А то что за обрывок? Хотя мне такое не очень нравится. Именно из-за вышеописаного.

[Мен]

FenixAP
Ну... Твое мнение. Я думаю иначе. А продолжение я все-таки выложу - вдруг кому-нть таки понравится?) Только позже немного.

[Solet SerCro]

Мен
...ммм, так как там с продолжением?... ^^```

[Мен]

Solet SerCro
Да, оно там есть) Выложить-таки? А то все руки не доходили)

[Solet SerCro]

Мен
дык! ^^

[Мен]

Мррр) Если люди просят))


Джун откинулся на спинку стула и закурил. Джули сморщилась.
- Ты чай будешь?
- Буду.
Джули ушла на кухню. Заваривая чай, она гадала, что на этот раз привело к ней блудного братца.
Джун был странный. Всегда. Еще ребенком, он никогда не говорил «Господь наш». Он говорил «Господь мой». Это было кощунственно, но Джули, при всей своей глубокой религиозности возразить не могла. Потому что глядя в огромные темные глаза брата она понимала: Он действительно его. Наверное, Джули была глупой – в общежитейском смысле. Но иногда она понимала поразительно умные вещи. Как, например, то, что нельзя брату мешать работать в храме. Как то, что его любовь – не преступление. Любовь вообще не может быть преступлением, да и цитату соответствующую из Библии подобрать можно при желании. И еще она знала, с пугающей ясностью, то, о чем ее глупый братик не мог даже подумать.
Знала таким потаенным знанием, будто Он сам шепнул ей на ушко.
- Вот чай, - высказалась Джули, ставя поднос на стол, - А теперь выкладывай.
- Что? – удивился брат.
Джули вздохнула, отобрала у Джуна сигарету и затушила. Вздохнула и медленно заговорила.
- Ты всю жизнь мучался братец, хотя тебя никто об этом не просил. Мучался от своей болезни и чувства вины. Ты работал в храме – бередил свою рану. Ты кашлял кровью – я, если хочешь знать, да сих пор обивку не отмыла! Тебе было больно, братик, да, больно, хотя я искренне не понимаю, почему! А теперь ты приходишь ко мне с идиотски-блаженной улыбкой на губах, и спрашиваешь, о чем говорить?!
Джун кивнул.
Джули вздохнула, вытащила сигарету из его пачки, помяла в пальцах, и выкинула в окно.
- Джей, братик, - почти умоляюще протянула она, - Что-то случилось за последние полторы недели. Что?
Джун не стал говорить, что у него больше не было приступов. Не стал говорить, что в каждом солнечном луче видит Его лицо. Зачем – Джули это и так знает.
Джун вздохнул и затянулся, достав новую сигарету из пачки.
- Джули, я… просто встретил одного человека. Он говорит… не то что, как я, просто… легко с ним. Все встает по полочкам. Он сказал мне, что я дурак. Я ведь правда дурак, Джули? – он требовательно вгляделся в лицо сестры.
Джули кивнула со слабой усмешкой. Правда.
- Воот… - протянул Джун, - Я больше не боюсь… Ну, ты знаешь…
Джули знала. Он боялся умереть – это означало стать Ему не нужным.
Джун еще раз затянулся и глупо улыбнулся.
- Он поздравит меня с днем рождения. Завтра.
Джули улыбнулась и кивнула.
- Ты чай-то пей.
Вечером, уже проводив брата, Джулай села на табуретку перед иконой. Она не умела молиться. Не знала, что нужно говорить.
Поэтому она просто улыбнулась еще раз и кивнула:
- Спасибо Тебе…

У Джуна не было друзей. Все его праздники не были шумными и веселыми. Все свои дни рождения, не считая первого, он встретил в храме. И этот – тоже.
Он лихорадочно мерил шагами мозаичный пол – из угла в угол, взад-вперед… Придет-не придет?
Джун остановился, прислонился к стене. Обессилено прошептал:
- Господи…
Это слово, срываясь с его губ, значило больше, чем просто призыв к высшим силам. Он встречал день рождения, и хотел, чтобы любимый был рядом. Подсознательно, неуверенно, трепетно… Первая любовь, да?
Он в который уже раз сполз по стене и опустил голову на сцепленные в замок руки, пытаясь разобраться в себе. Это было страшно. Заглядывая внутрь, он видел такие ужасы, какие Сатане и не снились, как будто дьявол – в душе человеческой… Нет, в его, Джуна, конкретной душе. Это была такая бездна, что невольно хотелось зажмуриться. И венцом всего была его любовь. Это чудо – или падение? Джун не знал до сих пор, но ведь можно было мечтать…
Знакомые шаги простучали по мозаике и краем глаза Джун уловил потрепанные кроссовки. Губы попытались улыбнуться, превращая лицо в гримасу радости пополам с болью.
Днем рожденья это было особенно тяжело – осознавать свою мерзость, и свою отдельность от Него…
- Июнь, - Илья поднял его голову, - Чего опять хандришь? У тебя день рождения, веселиться положено.
Джун фыркнул.
- Только не говори мне, что ты делаешь, что положено!
- Нет, - улыбка, - Поехали ко мне.
Джун криво усмехнулся.
- Что, так сразу?
- Это ты на что намекаешь? – Илья насмешливо вскинул бровь.
- Не на что, идем.
Нога затекла и он еле заметно хромал. Илья обнял его за талию и помогал идти. На глаза наворачивались слезы, а на улице, как на зло, закапал дождь, смешиваясь с юной зеленью…
«Я хочу к нему… - понял Джун, - Я просто хочу к Нему… Тоже мне, откровение…»
Он почти повис на спутнике, а глаза слезились от холода.
- Совсем раскис, - улыбнулся Илья, - Вот мой дом. О Нем думаешь?
Джун кивнул.
- О Нем. А я всегда о Нем думаю.
Завизжала дверь домофона, Илья утопил кнопку лифта.
- А почему ты его по имени не называешь?
- Как?
- Иисус.
Пришел лифт, Илья затащил его туда и нажал кнопку девятого этажа.
- Не знаю… Я зову его так… иногда. При людях – боюсь. Как будто это совсем-совсем – мое и его. Глупо…
Илья покачал головой.
- Да нет, почему же…
Двери лифта открылись. Щелкнул ключ в замке.
Квартира была неопрятной. Обычная холостяцкая квартира. Отчего-то на сердце Джуна стало чуточку теплее.
- Чай будешь, - даже не спросил, а объявил Илья.
Джун улыбнулся, падая на диван. В последнее время его все поили чаем…
Так отчаянно хотелось, чтобы все было просто… Чтобы все было легко, чтобы просто сидеть и пить чай. Ну почему он не может – как все, говорить о ерунде, о попсе и… и о чем еще там говорят? О девушках? Бред… Зачем ему девушки…
С кухни пришел Илья, поставил на маленький столик две кружки горячего чая.
- Пей, замерз совсем.
Джун даже не спросил, как можно замерзнуть летом. Илья сел рядом и взял в руки кружку. Джун отпил чая.
- Я все думаю… А если бы Он не умер тогда? Разве стоит Искупление – его жизни? Это страшно, наверное, я бы все за Него отдал…
Он замолчал, чувствуя, что слова какие-то неправильные, ломаные.
- Но он ведь сам это выбрал? Скажи – сам?
Илья отставил кружку, взял его руки в свои. Голос его звучал немного грубо, немного насмешливо.
- Ты не думай – тебе не идет. Ты любишь? – люби. Люби без памяти, так, чтобы больше ничего не осталось. Он ведь не может не видеть – любви?
- Тяжеловато это – для одного, понимаешь?
- Кто тебе сказал такую чушь? – улыбка – Ты не один.
Джун понял. Правда – не один. Все это до ужаса реально – и теплые ладони на его руках, и дыхание – сантиметрах в десяти, и эти слова – будто калька с его собственных, только наконец-то – правильные…
- Я переночую у тебя, ладно?
- Сколько угодно. Только если перестанешь хандрить.
- Перестану. Спасибо тебе.
- За что? Я же ничего не сделал.
- Вот за это и спасибо.
Илья обнял его плечи, Джун поджал ноги и прижался к теплому плечу Ильи.
- Телевизор смотреть будешь?
- Телевизор?
Джун огляделся. И правда, в углу на какой-то большой коробке стоял старенький телевизор. Джун улыбнулся.
- Ну давай.
Илья щелкнул пультом.
По телевизору пела очередная попсовая исполнительница, но это было не важно. Дождь перестал, и солнце заиграло на мокрой листве за окном, серебрилась даже пыль, которая была повсюду в комнате. А волосы Ильи стали золотыми.
Джун вдруг улыбнулся, потому что понял – здесь, и сейчас, эта пыльная квартира – Храм Его. И кто знает, почему…
Илья переключал каналы, потом сплюнул и выключил телевизор.
- Фигня сплошная, - пожаловался он, - Ну что, будем праздновать? Правда, пиво у меня кончилось, а ничего крепче не было. Фанту будешь?
Джун улыбнулся. Ему это напоминало анекдот: «Пить хочешь? Нет. А будешь? Буду». Ну разве он мог отказаться?
- А разве у меня есть выбор? – хитро усмехнулся он.
- Ну, можешь гордо помереть от жажды. Хотя нет, этого я тебе не позволю, - Илья рассмеялся.
Праздничный стол был шикарным! Илья принес с кухни бутылку фанты, недоеденный салат «Оливье» из магазина, шпроты, хлеб и колбасу. Джун еще никогда не ел такой вкусной колбасы. А еще они соорудили самодельный торт из печенья, яблок и остатков йогурта. Было вкусно.
- Доволен? – спросил Илья. В его глазах прыгали золотистые искорки.
Джун улыбнулся.
- Спать хочу.
- Спи, - Илья пожал плечами, - Придется на диване, больше у меня в квартире лежачих мест нет.
- А ты?
- Я на полу.
Джун кивнул и свернулся клубком на диване. Илья сполз на пол и сидел, облокотившись на диван, прямо перед сонными глазами Джуна. Джун непроизвольно протянул руку и дотронулся до спутанных русых волос.
- Ты хоть раз в жизни причесывался?
- А зачем? – Илья пожал плечами.
- Ну, не знаю… Нет, так нельзя!
Джун вскочил – откуда энергия берется! – и стал методично переворачивать квартиру вверх дном в поисках расчески.
- Сжалься! – смеясь, взмолился Илья, - В тумбочке она.
Джун заглянул в обшарпанную тумбочку и действительно обнаружил расческу. Судя по всему, не пользовались ей ни разу. Джун вернулся на диван, сел сзади Ильи и провел расческой по его волосам.
- Ай! Больно же! – возмутился Илья.
- Терпи, казак, атаманом будешь, - отозвался Джун, не отрываясь от своего увлекательного занятия.
В процессе причесывания выяснилось, что на самом деле волосы у Ильи невероятно мягкие и пушистые. А еще выяснилось, что расчесывать его – сущая мука, каждые пять секунд он вскрикивал и возмущался, что ему выдерут все волосы, и он их не для этого растил. Впрочем, Джун сомневался, что он растил их специально. Скорее стричься было лень.
Когда по окончании экзекуции хмурый Илья обернулся к своему мучителю, Джун обнаружил свою челюсть мирно лежащей на полу.
- Т-ты… Не расчесывать такие волосы – преступление перед народом! – выдал Джун и добавил, - И передо мной лично!
Илья открыл было рот, чтобы возразить, но только вздохнул.
- Ладно. Но пока ты меня расчесывал, я обнаружил, что пол здесь далеко не такой теплый, как хотелось бы. Так что сделка – ты получаешь эксклюзивное право меня расчесывать, а взамен двигаешься так, чтобы я влез на диван.
Джун некоторое время размышлял, потом согласно кивнул.
Илья лег у спинки дивана, и Джун прижался к нему, чтобы не свалиться. Оказалось, что он ниже Ильи. Где-то на пол головы.
- Надеюсь, ты не храпишь? – уже засыпая, спросил Джун.
- Нет… наверное. Спи, давай, - отозвался Илья.
Джун послушно закрыл глаза.
«Спасибо за день рождения… И… Иисус…»
Он заснул.

[Solet SerCro]

тут основной глюк - непонятно, где это происходит. Потому что с одной стороны имена американские, с другой - использование в речи поговорок русских...
а так - на удивление хорошо. Уж насколько я хстиан не люблю, а тут проникся, да ^^

[Мен]

А это намеренно происходит "где-то". Не хочу конкретизировать - это просто красивая сказка, в которую временами хочется верить.
Не удивлюсь, если место действия нереально))

А за комплимент спасибо - писалось под очень сильным впечатлением, поэтому, видимо, получилось)

[Solet SerCro]

Мен
Тогда стоит убрать из речи поговорки, они сильно конкретизируют ^^ И порядком выбиваются из общего текста

[Мен]

Solet SerCro
Хм... может, уберу...
Но без соответствующего настроения я работать над этим текстом не хочу. Испортить боюсь.

[Solet SerCro]

Мен
тоже верно