Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Нас книги обманут, а люди не вспомнят,
Последняя битва сорвет голоса.
Стараться не стану, ничем не наполнить.
Пустая молитва, пустые глаза.
А ты уходи, и чем дальше, тем лучше,
Нет права тебе оглянуться назад.
И ты не следи, как цепляясь за тучи,
Дорогой небес поднимается ад.
Нас дьявол покинет и бог отвернется,
Сломается хрупко бессильная сталь.
И время застынет, и кто-то вернется,
Затем чтоб найти на пороге грааль.
В молчании дней прошлой жизни кумиры
Уходят стремительной горной рекой.
Мы будем сильней за границами мира -
Мы пленом земным заслужили покой.
Протянуты в вечность вечерние тени,
Дневная обида предсмертно нежна.
Фальшивая ценность пустых откровений
Для всех очевидна, и этим смешна.
Не видно лица неизбежности жуткой,
Где пламя ревет и бессильна вода.
Душа в небеса улетает голубкой -
Она не умрет, не умрет никогда.
(с) Канцлер Ги
Последняя битва сорвет голоса.
Стараться не стану, ничем не наполнить.
Пустая молитва, пустые глаза.
А ты уходи, и чем дальше, тем лучше,
Нет права тебе оглянуться назад.
И ты не следи, как цепляясь за тучи,
Дорогой небес поднимается ад.
Нас дьявол покинет и бог отвернется,
Сломается хрупко бессильная сталь.
И время застынет, и кто-то вернется,
Затем чтоб найти на пороге грааль.
В молчании дней прошлой жизни кумиры
Уходят стремительной горной рекой.
Мы будем сильней за границами мира -
Мы пленом земным заслужили покой.
Протянуты в вечность вечерние тени,
Дневная обида предсмертно нежна.
Фальшивая ценность пустых откровений
Для всех очевидна, и этим смешна.
Не видно лица неизбежности жуткой,
Где пламя ревет и бессильна вода.
Душа в небеса улетает голубкой -
Она не умрет, не умрет никогда.
(с) Канцлер Ги