Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Можно, я засну сегодня у тебя в руках, на твоих ладонях? Ты укроешь меня и подоткнешь плед, улыбнешься ласково, легонько взъерошишь волосы.
Ты знаешь, мне очень холодно, у меня кружится голова и болят руки. Я стала совсем соленая, такая твердая, костяная, как будто и неживая почти. В моем лице появились ломанные линии, резкие, в глазах что-то жесткое, как осока на берегу реки - она глубоко врезается в землю, прогрызает ее все дальше. У меня руки стали тонкие, а вся я как будто вырезана на теле этого мира скульптором-недоучкой, подмастерьем, учеником.
Прозвени мне, прошу тебя, хоть пару нот, согрей. Обними мои руки своим теплом, чтобы их перестало ломить от какого-то страшного, смертного холода. Закрой мне глаза.
Я страшная, сильная, кости мои твердые, как будто сталь, и кажется, я состою из одних костей. Я не боюсь, но холодно, понимаешь, холодно каждой клеточке сердца, я слишком много выжгла себя, я стала частью этого огня, я привыкла к нему, мне нужно тепло.
Во мне больше нет ничего, кроме гибких и жестких стеблей осоки, хлестких осенних прутьев, костей и жести. Я решила, что так будет лучше, что так будет, потому что так будет, и я не хочу больше боли.
Но ты - наши руки связаны тонкой шелковой нитью, золотистой паутинкой, ты знаешь, паутина прочнее стали.
Согрей меня. Позволь мне уснуть на твоих руках.
Ты знаешь, мне очень холодно, у меня кружится голова и болят руки. Я стала совсем соленая, такая твердая, костяная, как будто и неживая почти. В моем лице появились ломанные линии, резкие, в глазах что-то жесткое, как осока на берегу реки - она глубоко врезается в землю, прогрызает ее все дальше. У меня руки стали тонкие, а вся я как будто вырезана на теле этого мира скульптором-недоучкой, подмастерьем, учеником.
Прозвени мне, прошу тебя, хоть пару нот, согрей. Обними мои руки своим теплом, чтобы их перестало ломить от какого-то страшного, смертного холода. Закрой мне глаза.
Я страшная, сильная, кости мои твердые, как будто сталь, и кажется, я состою из одних костей. Я не боюсь, но холодно, понимаешь, холодно каждой клеточке сердца, я слишком много выжгла себя, я стала частью этого огня, я привыкла к нему, мне нужно тепло.
Во мне больше нет ничего, кроме гибких и жестких стеблей осоки, хлестких осенних прутьев, костей и жести. Я решила, что так будет лучше, что так будет, потому что так будет, и я не хочу больше боли.
Но ты - наши руки связаны тонкой шелковой нитью, золотистой паутинкой, ты знаешь, паутина прочнее стали.
Согрей меня. Позволь мне уснуть на твоих руках.