Я погиб при Ити-но-Тани, И мне было семнадцать лет. (с) Ацумори
Вот уже больше года, как в моем сердце появилась эта до сих пор кровоточащая рана, до сих пор незакрытая царапинка, тонкая и глубокая, темно-багровая, но незапекшаяся, как зрелые ягоды вишни.
Я до сих пор не знаю, почему люди молчат, почему боятся говорить, даже не называя имен.
Больше года назад появилась эта темная ранка - тонким, острым, чуть резковатым профилем, чудным голосом и черными, как смоль, волосами, гладкими и мягкими, смоляной такой пух. Черты лица - необычные, тонкие и резкие, как будто выточенные из неподдатливого камня искусным художником. Теплое плечо, головокружительная улыбка - ярким полумесяцем на бледном, в общем-то, лице. Удивление в темных глазах, цвета которых я не запомнила, пара-тройка словесных перепалок.
Я теперь уже вижу, что это была не влюбленность - да и нельзя влюбиться в строчки, в ряды букв, как и нельзя настолько угадать за ними живого человека - просто острое желание впитывать всеми доступными органами чувств, потому что к такой красоте невозможно остаться равнодушным.
А концерт, к слову сказать, был великолепен. И Крис великолепен.
Я до сих пор не знаю, почему люди молчат, почему боятся говорить, даже не называя имен.
Больше года назад появилась эта темная ранка - тонким, острым, чуть резковатым профилем, чудным голосом и черными, как смоль, волосами, гладкими и мягкими, смоляной такой пух. Черты лица - необычные, тонкие и резкие, как будто выточенные из неподдатливого камня искусным художником. Теплое плечо, головокружительная улыбка - ярким полумесяцем на бледном, в общем-то, лице. Удивление в темных глазах, цвета которых я не запомнила, пара-тройка словесных перепалок.
Я теперь уже вижу, что это была не влюбленность - да и нельзя влюбиться в строчки, в ряды букв, как и нельзя настолько угадать за ними живого человека - просто острое желание впитывать всеми доступными органами чувств, потому что к такой красоте невозможно остаться равнодушным.
А концерт, к слову сказать, был великолепен. И Крис великолепен.